Святость составляется из двух начал: из дара Божия и из мужества, из верности человеческой. И поэтому святость не может измеряться достижениями, а может измеряться только великодушием человека и безграничной милостью Божией.

Нет больших и малых святых; есть только люди, которые сумели себя без остатка отдать в руку Божию. Одним было дано совершить много, другим как будто меньше. Имена одних известны везде, имена некоторых почитаются поместно. Одни сияют на весь мир, а другие, как теплящаяся лампада, как скромная свеча, горят перед лицом Божиим и освещают немногих. Святость одних понятна всем; святость других таинственна, порой непонятна, порой непостижима.

И все эти люди, которые выросли в полную меру того, что задумал о них Господь, когда державным словом Он их вызвал из небытия, – все они были людьми, такими же, как мы: хрупкими, порой колеблющимися, часто грешными. И единственная разница, по слову Серафима Саровского, между святым, вырастающим в полную меру человеческого роста и призвания, и грешником, который гибнет, – в решимости. В решимости стоять за все – в себе самом – самое благородное, самое чистое, самое высокое и прекрасное, в решимости, когда какое-либо слово Божие тронет наше сердце, отозваться на него не только чувством, но жизнью, всем…

Казалось бы, так это легко – у каждого из нас есть какая-то светлая, прекрасная сторона; в каждом из нас есть порывы благородства, красоты, величия: если только мы бы нашли решимость изо дня в день жить для этих прекрасных свойств нашей души, то мы выросли бы в меру такого величия и красоты, о которых мы не имеем понятия!

Если бы каждый из нас, кого в какой-то момент коснулось слово Божие, отозвался бы, сказал: Боже, как это прекрасно! И в этом простом, незатейливом я могу быть заодно с Тобой, одной душой, одной жизнью? Боже, как это легко!.. Если бы только мы могли так отозваться и продолжать так жить, то мы были бы Богу свои, родные, не только по Его любви, но и по нашему ответу.

Задумаемся над этим, потому что путь этот прост и полон радости, полон света, хотя требует он и мужества, и отречения от себя, и, порой, жертвы… Но как все это прекрасно, и как это все просто, и как это достижимо; и какой мир был бы вокруг нас, если бы один из нас сумел так отозваться и сиять в нашей среде, сиять благодатью, сиять любовью, сиять радостью и милосердием, сиять строгостью подвига, который делает человека подобным Богу. Аминь.

Митрополит Антоний Сурожский