Во имя Отца и Сына и Святого Духа

Два раза мы в Евангелии читаем это торжественное исповедание человека, который узнал во Христе своего Господа и своего Бога. Первый раз — в начале пути Господня; после Его Крещения, когда Христос вступил на Свой крестный путь, Он встречает Нафанаила; Он свидетельствует перед другими о том, что это человек чистый и правого сердца; и Нафанаил Его спрашивает: «Откуда Ты это знаешь?» И Спаситель ему отвечает таинственные слова: «Прежде, чем тебя позвал Филипп, когда ты был под смоковницей, Я тебя видел». И Нафанаил, поклоняясь Ему, говорит: «Ты Сын Божий!» В житии святого апостола Нафанаила мы читаем о том, что в то время он предстоял перед Богом в молитве, и что слова Христовы: «Я видел тебя под смоковницей» — вдруг разорвали перед ним как бы пелену, и он понял, что он стоит перед Тем Самым Богом, Кому он тогда возносил свою молитву.

А потом это свидетельство как-то замирает; апостолы ослеплены, как все мы, видимым, и только медленно-медленно начинают прозирать невидимое. В течение трех с лишним лет Христос постепенно перед ними раскрывает Свою истинную природу, что — да, Он подлинный, истинный человек, но одновременно Он — Бог, пришедший плотью спасти мир; и это постепенно нарастающее сознание находит себе выражение уже на пути к Иерусалиму, перед самой смертью Христовой, в свидетельстве апостола Петра: «Ты еси Христос, Сын Божий».

До Своего распятия Христос постепенно открывался Своим ученикам как Бог; после Своего распятия Он настойчиво, раз за разом, в целом ряде видений открывается перед ними как человек, воскресший плотью. Все рассказы о Воскресении Христовом нас ставят перед лицом именно этого события: это не дух, это не видение; ученики не только слышат Его голос, но они прикасаются к Его телу, они видят, как Он с ними вкушает пищу, и справедливо, говоря о их свидетельстве, апостол Иоанн позже говорил, что мы говорим о том, что наши очи видели, наши уши слышали, к чему прикасались руки наши: Христос действительно воскрес плотью, плотью освященной, плотью преображенной, плотью, которая вся стала духом, не переставая быть плотью. И мы поклоняемся вместе с апостолом Фомой воскресшему Христу, и веря Ему, зная Его как своего Бога, но и как воскресшего Иисуса из Назарета, мы Ему взываем: Господь мой и Бог мой!…

И на этом построена вся жизнь Церкви, все христианское мировоззрение, все величие человека, все безграничное смирение Божие. Во Христе нам раскрыто и то, и другое; и мы ликуем не только о том, что Бог есть Бог любви, что Бог есть Спаситель наш, но ликуем мы и о том, что в Нем нам открыто, как велик Человек. Он так велик, что Бог может вместиться в него, он так велик, что он может пройти через врата смертные и войти в вечную жизнь, и с собой увлечь, унести, как поток уносит, нас в вечность, что Он, приобщившись нам во всех отношениях, кроме греха, нашему человечеству, приобщает нас до конца Своему Божеству, если мы только открываемся Его воздействию… Как это дивно!

И вот, в наступающие сорок дней Христос постоянно является Своим ученикам, Он им раскрывает тайны Царства Божия, Он им открывает имя Господа нашего как Любовь, Он им открывает понимание Церкви как общества людей, которые соединены между собой любовью, Он открывает им то, что временную жизнь они могут потерять, что она неминуемо пройдет, но что им дана вечная жизнь, которая есть жизнь Божия уже вселившаяся в них, действующая в них, побеждающая все. И в наступающие недели, каждое евангельское чтение будет нам говорить об этом торжестве жизни, о победе жизни, о победе любви над всем остальным. Будем радоваться, будем ликовать о том, что воскресший Христос не только победил смерть для Себя и в Себе, — что в нас и для нас Он победил смерть, грех, страх — все, и что мы стали теперь свои, родные Живому Богу. Аминь!

Митрополит Антоний Сурожский